Под знаменами Чингисхана
Кто не знает легендарного полководца, создателя великой Монгольской империи, стоящего в ряду величайших завоевателей наравне с Александром Македонским, Цезарем и Наполеоном? И хотя для многих наших современников Чингисхан — почти мифический персонаж далекого прошлого, для большой части монгольского мира это имя — важнейшая составляющая современной этнокультуры+
Слова Чингисхан и Монгольская империя сегодня приобретают характер мифологем: древний миф с его сюжетом, символикой и ритуалом сознательно переносится в современную этническую культуру. Воспоминания о былом величии и славных страницах истории — «золотом веке» монголов — становятся неотъемлемой частью жизни народа. Подобная форма выражения этнической идентичности, то есть эмоционального «переживания» принадлежности к своему этносу, всегда актуализируется в особых исторических условиях — в периоды социальных и политических кризисов, как сейчас.
И тело его стало хранителем-онгоном…
Харизматическая личность Чингисхана играла большую роль в публичном проявлении монгольской идентичности уже в XIII в., после его смерти. В традиционном сознании монголов, как и других народов, место захоронения предка, особенно великого, имеет высокий знаковый статус: именно предки соединяли все части космоса в пространстве и во времени, поскольку находились в центре космологической модели мира.
Почитание Чингисхана в месте его предполагаемого захоронения определяется сакральностью его личности: согласно традиционным представлениям, тело его стало гением-хранителем — онгоном. Хотя точное место захоронения Чингисхана неизвестно, в качестве такового и места поклонения выступают сразу и Эджэн-Хоро на пустынном плато Ордос около р. Хуанхэ (Внутренняя Монголия, автономный район КНР), и Делиун-Болдок в Хентэе (Республика Монголия), известное также как место его рождения.
Когда Хубилай, внук Чингисхана, в 1260 г. стал великим ханом, он на государственном уровне официально учредил культ Чингисхана, или, как его еще называют, «культ восьми белых юрт». Эджэн-Хоро в Ордосе стало местом почитания предков, и здесь до сих пор совершаются ежегодные жертвоприношения.
Давняя традиция почитания Чингисхана в Эджэн-Хоро связана также и с одним легендарным событием: согласно преданию, чтобы обеспечить себе победу, Чингисхан вместе с множеством солдат плясал здесь под развесистым деревом в роще «Тысячи деревьев», после чего принес жертву сулдэ (знамени). Следствием этого стала рекомендация делать бунчук (древко) из ильмовых деревьев этой рощи и всегда в год Дракона совершать здесь обряд почитания знамени (Алтан ордон, 1983).
Культ «восьми белых юрт»
В прошлом мемориал в Эджэн-Хоро представлял собой восемь белых юрт, где хранились реликвии Чингисхана. Каждая из юрт была посвящена одному из великих предков: Чингисхану, его четырем сыновьям — Угэдэю, Джучи, Чагатаю, Толую, внукам Гуюку и Мункэ, а также родителям — Есугэю и Оэлун.
В середине пятидесятых годов прошлого века в Эджэн-Хоро был построен новый мемориальный комплекс, реконструированный в 1990-х и значительно расширенный в последние годы. К реликвиям «восьми белых юрт» добавились важные священные атрибуты — знамена Чингисхана, согласно традиционным представлениям являющиеся вместилищем его харизмы.
Священность мемориального комплекса в Эджэн-Хоро подчеркивается тем, что именно здесь проводились новогодние обряды и обряды, связанные с выбором правителей. После распада созданной Чингисханом империи идея политического единства монголов поддерживалась через передачу титула «хаган». Получение этого титула узаконивало претензии на верховную власть, что вполне согласовывалось с монгольской политической традицией, выработанной еще в XIII в. Важное место в легитимации власти как раз и играл мемориал Чингисхана, созданный в то же время. В монгольских хрониках XVII в. всякое восшествие претендента на хаганский престол маркируется фразой: «получил титул хагана перед белыми юртами».
Замечательным примером получения легитимности верховной власти у «восьми белых юрт» по «воле Неба» является рассказ о Тогон-тайши — главе ойратов (кочевого народа, проживающего на западе Монголии), в 1438 г. завоевавших монголов. Претендент на титул верховного правителя, «получив державу монголов и много о себе возомнив, [отправился] совершить поклонение перед восемью белыми юртами владыки. Прибыв, он сказал: “Возьму ханский престол!”, совершил поклонение и стал хаганом. Тогон-тайши опьянел от этой милости владыки и громко кричал: “Если ты (Чингисхан. — Прим. авт.) — обладающий величием августейший [владыка], то и я — потомок ханши, обладающей величием!”. Он ударял по маленькой палатке владыки и громко кричал. Затем повернулся, чтобы выйти, и из носа и рта у Тогон-тайши потекла кровь… Когда посмотрели, то оказалось, что стрела с орлиными перьями, вонзенная в отверстие колчана владыки, шевелится и по ней бежит кровь… он умер» (Лубсан Данзан, 1973, с. 269).
Налейте в золотой сосуд кобылье молоко…
Белые юрты находились в ведении специальной группы лиц — дархатов, которые хранили реликвии и традиции проведения ежегодного обряда. Как проходил ежегодный ритуал культа Чингисхана в Эджэн-Хоро, можно узнать из описания бурятского ученого Ц. Жамцарано, присутствовавшего на великом празднике 21-го числа второго весеннего месяца (апреля) в 1910 г.
Перед этим днем в полутора верстах к северо-востоку от Эджэн-Хоро к реке Баян-Чонхук свозили святыни: сундук с реликвиями Чингисхана, который везли в особой юрте на колеснице, запряженной тремя белыми верблюдами; колесницы его второй жены и двух младших жен. Юрту с реликвиями Чингисхана ставили на землю, на северо-запад от нее ставили маленькую юрту для лука и стрел, перед которой стояли конюхи с четырьмя соловыми конями. На одной линии с главной юртой выставлялись юрты жен.
Участники обряда обходили все святыни по солнцу, поклонялись им и приносили жертву. Джинон (глава дархатов) и его свита подходили к жбану с молоком, зачерпывали его серебряной чашей и брызгали молоком в сторону Чомчука (места, где реликвии хранились постоянно). В «Алтан дэбтэр» (руководстве по проведению обряда) это изложено следующим образом: «Хаган и джинон должны поставить белого жеребца на белый войлок, гриву, челку и хвост заплести девятью тремя белыми шелковыми лентами. Налейте в золотой сосуд кобылье молоко, пред ним воткните “джалма” [в данном случае это березовые ветки, употребляемые в обряде. — Прим. авт.], обернув его овечьей шерстью! Поклонись небу! Брызгай из девяти серебряных чашек! Алтан гадасу (человек, символизировавший сакральный центр обряда, “Золотой столп” или Полярную звезду. — Прим. авт.), не трогайся!» (Жамцарано, 1961, с. 211).
Затем закалывали кобылиц и баранов, варили мясо, которое вместе с вином «подносилось» Чингисхану и его женам с произнесением молитвы. После этого обряда совершали обряды «жертвоприношение огню», «освящение дома» и «призывание счастья». При этом на очаг брызгали кумысом и распивали вино. Затем забивали и варили барана. Мясо жертвенных животных съедалось, мясо кобылицы, принесенной в жертву, раздавалось присутствующим в зависимости от их статуса.
В третий день Нового года, который считается днем рождения Чингисхана, проводился обряд тасма (ремень), когда старый ремень, перевязывающий подушки со священными предметами (с волосами и рубашкой Чингисхана и с платьем его жены Бортэ), разрезался на кусочки и раздавался верующим. Подушечки перевязывались новым ремнем, при этом читалась «Молитва возлияния сулдэ владыки», в которой сулдэ владыки (харизма Чингисхана) называлось божеством четырех или восьми сторон: «Божеству четырех углов [направлений] четырежды по девять брызгаю, божеству восьми границ восемь раз по девять брызгаю» (Rintchen, 1959, с. 86). О самом Чингисхане в тексте говорится как о сакральном центре, гармонизирующем пространство: «Чингисхан, ставший владыкой государств мира, у [которого] имя — Темучжин-багатур, четыре драгоценные жены, четыре сильных брата, четыре неутомимых сына» (Ibid., с. 67).
Сулдэ Чингисхана — символы единства нации
Со средневековья и вплоть до 90-х годов ХХ в. монгольскую идентичность символизировал лишь комплекс Эджэн-Хоро в КНР, поскольку в нем хранились священные реликвии Чингисхана (юрты, знамена, вооружение, одежда и пр.). Однако с началом перестройки сакральные атрибуты, связанные с отцом-основателем, стали создаваться и в Республике Монголии. Так, в 1991 г. в Хентэе, где родился и предположительно был захоронен Чингисхан, была установлена стела, что сопровождалось совершением традиционного ритуала ее почитания.
Мемориал на родине правителя был торжественно открыт в противовес комплексу в Эджэн-Хоро. Церемония, на которой присутствовали тысячи монголов и много иностранных гостей, включала многочисленные празднества: различные спектакли и наадам («три игры мужей» — скачки, борьба, стрельба из лука), представляющий собой не просто развлечение, но и ритуальное действо.
Другим актом создания священного центра новой, постсоциалистической монгольской общности стала реконструкция знамен Чингисхана — четырехбунчужного Хар сулдэ (Черного) и восьмибунчужного Цагаан сулдэ (Белого). Сейчас эти вместилища харизмы Чингисхана являются объектом почитания и символом единства монгольской нации. Каждый бунчук представляет собой пику, на вершине которой укреплен круг с пучками конских волос. Единство нации символизируют волосы, которые для Черного знамени были собраны с грив и хвостов черных коней со всей Монголии, для Белого знамени — с тысячи белых коней. Камень, на котором крепится Белое знамя, также священен, поскольку взят с места древней монгольской столицы Каракорум. Сакральностью обладают и древки знамен, сделанные из сосны, росшей на родине Чингисхана в Хентэе.
Белое знамя хранится во Дворце правительства Республики Монголии, Черное знамя — в министерстве обороны. Почитание знамен — традиционных священных символов — становится составной частью современной государственной ритуалистики: в соответствующих обрядах принимают участие члены правительства во главе с президентом.
Для современной этнической идеологии характерно то, что в процессе национально-культурного возрождения рождается новая интерпретация прошлого и разрабатывается комплекс актуальных мифологем/идеологем, соответствующий новым задачам. И такие мифологемы, как великое государство прошлого и культурный герой, представленный реальной исторической личностью, играют при этом одну из центральных ролей. Личности Чингисхана в этом смысле уделяется особое внимание не только у монголов, но и у других народов алтайской языковой семьи (тувинцев, казахов, бурят и др.). Она и сегодня остается тем сакральным центром, вокруг которого национальные интеллектуальные элиты конструируют границы своих этнических общностей, более того — общности огромного Евразийского пространства.
На юбилейный год только в Монголии было запланировано не менее 60 мероприятий, связанных с именем Чингисхана, в том числе таких грандиозных, как концерты с одновременным участием сотен человек и масштабные кавалерийские шоу всадников в средневековом облачении.
Даже некоторые профессиональные исследователи нередко становятся жертвой ажиотажа последних лет, доходя до того, что объявляют создателя Великой империи «отцом» демократических черт традиционной политической культуры монголов (Sabloff, 2002). Вызвана ли эта шумиха вокруг человека-легенды, умершего почти восемьсот лет назад, лишь широко отмечавшимся юбилеем, покажет время. Однако подобные споры, так же как огромное число научных исследований и художественных произведений, посвященных «потрясателю Вселенной», лишний раз подтверждают его бессмертие в памяти и делах дальних потомков.
Литература
Балданжапов П. Б. Алтан тобчи. Монгольская летопись XVII в. Улан-Удэ, 1970.
Жамцарано Ц. Культ Чингиса в Ордосе: Из путешествия в Южную Монголию в 1910 г. — CAJ. 1961, t. 6, № 3. Лубсан Данзан. Алтан тобчи (Золотое сказание). М., 1973.
